Всегда остается
Пушкин.
И Тригорское.
И Болдино.
И Россия…
Но и Черная речка.
И эхо февральского выстрела в 1837 году.
«Много видел я на своем веку красивых женщин, много встречал женщин еще обаятельнее Пушкиной, но никогда не видывал я женщины, которая соединяла бы в себе такую законченность классически правильных черт и стана. Ростом высокая, с баснословно тонкой тальей, при роскошно развитых плечах и груди, ее маленькая головка, как лилия на стебле, колыхалась и грациозно поворачивалась на тонкой шее; такого красивого и правильного профиля я не видел никогда более, а кожа, глаза, зубы …Это была настоящая красавица и недаром все остальные даже из самых прелестных женщин меркли как –то при ее появлении.
Я с первого же раза в нее влюбился; надо сказать, что тогда не было почти ни одного юноши в Петербурге, который бы тайно не вздыхал по Пушкиной; ею лучезарная красота рядом с этим магическим именем кружила голову писал граф Владимир Сологуб.
4 февраля 1837 года в Петербурге на самом модном и блестящем балу, который каждую зиму давал граф Воронцов-Дашков, на балу, где собирался весь цвет общества и неизменно бывал император, произошло неизбежное.
Пушкин долгое время относился к красавцу кавалергарду весьма доброжелательно, особенно по душе ему были дантесовские каламбуры, меткие, забавные и остроумные. Букеты со вкусом подобранных цветов, театральные билеты, даже нежные записочки, набросанные по-французски и посылавшиеся Дантесом Натали, не могли вызвать недовольства поэта.
Летом и осенью 1836 года ухаживания барона Жоржа Дантеса за женой Пушкина становились всё более скандальными и давали повод для пересудов.
И вот роковой бал 4 февраля. На балу Дантес оскорбил Наталью Николаевну. Сохранилось множество свидетельств, что в тот вечер Дантес вел себя особенно вызывающе. Рассказывали о каком – то неприличном, каверзном каламбуре, с которым Дантес обратился к Наталье Николаевне.
Вот строки из дневника Дарьи Фикельмон: «На… балу он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами и намеками, что все ужаснулись…».
Годы спустя Анна Ахматова тонко подметит: « Дуэль произошла оттого, что геккерновская версия взяла верх над пушкинской, и он увидел свою жену, т.е. себя опозоренным. Спасти репутацию поэт мог только ценой жизни. Другого способа остановить наглость Геккернов и клевету у него не было…»
Пушкин заметил, что Дантес произнёс что-то, а Наталья Николаевна вздрогнула. 4 февраля взбешенный хамским поведением Дантеса поэт отправил приемному отцу кавалергарда письмо, а на следующий день вечером раздались выстрелы на Черной речке.
Мог ли он поступить иначе? Позволить, чтобы над ним смеялись? И это Пушкин, человек с обостренным чувством собственного достоинства.
Условия роковой дуэли с Дантесом были самые суровые: «чем кровавее, тем лучше» — были пушкинские слова секунданту.
Леонид Филатов
Дуэль
Итак, оглашены
Условия дуэли,
И приговор судьбы
Вершиться без помех…
А Пушкин — точно он
Забыл о страшном деле —
Рассеяно молчит
И щурится на снег…
Куда ж они глядят,
Те жалкие разини,
Кому, по их словам,
Он был дороже всех,
Пока он тут стоит,
Один во всей России,
Рассеянно молчит
И щурится на снег…
Мучительнее нет
На свете наказанья,
Чем видеть эту смерть,
Как боль свою и грех…
Он и теперь стоит
У нас перед глазами,
Рассеяно молчит
И щурится на снег…
Пока еще он жив,
Пока еще он дышит, —
Окликните его,
Пусть даже через век!…
Но — будто за стеклом —
Он окликов не слышит
Рассеянно молчит
И щурится на снег…
